Хватит на несколько часов, — объяснила Ма и подняла химический фонарь. — Старшие

Братья, кажется, тоже такими пользуются. Внизу есть генератор. Будем иметь нормальный свет.

Она пошла первой. Годы спуска в подвал научили безошибочно отыскивать ступеньки. Но для Талавира такой спуск был необычным. Он пошатнулся. Земля казалась слишком спокойной после вечно подвижной воздушной

Матери Ветров. Нога соскользнула, отыскивая опоры. Он коснулся спины Ма.

Женщина резко обернулась. Ее лицом пробежала тень.

— Что?

— У тебя там кровь.

У лопаток у Ма расползлось пятно.

— Упала.

Ма развернулась и быстро, словно убегая, спустилась вниз. Талавир услышал эхо и грохот генератора.

Комната оказалась просторной. На стенах все еще висели старые плакаты с

информацией о том, что делать во время бомбардировок или применения химического оружия. Большую часть помещения занимали нары, заставленные ящиками с землей.

Под ногой сверкнул какой-то корнеплод. Воняло гнилью и выгребной ямой.

— Здесь была ферма Селима Черного. Выращивал бор. Она похожа на картошку, которая была до Вспышек. А лучшие удобрения для мертвой земли

продукты жизнедеятельности живых существ Но здесь генератор, водозаборщик и нормальная вентиляция. Большинство в Ак-Шеих может только позавидовать.

Талавир понял, что ему не отвертеться от нового дома. За ночь он пропитает они боры и кизяков и по крайней мере на запах станет настоящим засоленным.

— А что случилось с этим Селимом?

— Продал дочь и уехал на юг. Она родилась с серебряной кожей.

Ма задержала на нем взгляд. Какой реакции она ждала? Уроды часто продавали своих детей. Сами.

— И что, здесь у всех есть подвалы?

— Это единственное, что может спасти от бури. Особенно суерной. До Вспышек тоже были песчаные бури. — женщина кивнула на выцветшее изображение Киммерика на стене. — Бури особенно усилились во время войны, когда вырубили все насаждения.

Никто тогда не думал, что мы сможем копать такие глубокие подвалы. Считали, что

грунтовые воды совсем близко. И они уже тогда были солеными. Под нами и сейчас вода, — сказала Ма. — Только ядовитая, насыщенная суетой. Как и все вокруг. Этой земле уже ничего не поможет.

— Ты давно в Деште? — спросил Талавир. Его удивил тон Ма. Она уже не огрызалась, словно что-то изменилось со времени схватки на площади.

— Достаточно. Тело там, — Ма показала на дверь сбоку.

Талавир хотел продолжить разговор. Никогда до этого он не думал о Деште как о территории с историей. Он искал собственные воспоминания и не думал о месте, где их потерял. Но за стеной был Рябов — цель его приезда. Он потянул за ручку.

В меньшей комнате на деревянном столе, завернутый в старый полиэтилен, лежало тело. Талавир поставил винтовку у стены и подошел к столу. Он ожидал увидеть Брата, потерявшего в Шейх-Эле, М-14, Рябова, человека, дело которого он извлек из афизы. Во снах Талавир никогда не мог разглядеть его черт.

— Что случилось с его лицом? — разочарованно спросил он, оглядывая труп. Кожа на голове умершего была словно испеченная кислотой. Ничего знакомого.

Ма принюхалась, ткнула палочкой в обнаженную кость, словно ее тоже заскочило это открытие, и сказала:

— Буря. Действия суету нельзя предсказать.

Внутренние органы Рябовы напоминали фарш. Ребра были переломлены сразу в нескольких направлениях. Как будто кто-то сначала залез в брюхо, а потом оттуда выпрыгнул.

— Наверное, было очень много крови?

— Да, — неохотно согласилась Ма.

— Где его нашли?

— У дома Серова. Но это ничего не значит.

Шестипалого Яшу после Обур-куртки, это пятидесятипроцентная бурная буря по вашей шкале, подобрали около Кара-Меркит, хотя тети клялись, что он лишь на мгновение вышел к ветру. Это Дешт.

Талавир подумал, что для чудовища она хорошо знает терминологию

Старших Братьев. И совсем не похожа на других из Ак-Шеих. Ма больше походила на женщин с Матери Ветров.

— Дом Серова — это тот с безобразным деревом?

— Да, ты еще многое о нем услышишь. Целое каменное сооружение в Деште.

редкость, поэтому местные понавыдумывали легенд.

Талавир кивнул, задержал взгляд на ее руках, оценил осанку. И вдруг все понял.

— Ты из экимов?

Каста врачей — экими — была второй после аскеров — воинов — в структуре Старших Братьев. На Матери Ветров они помогали Белокуну во время экспериментов над засоленными. Какими были уважение и привилегии, тем удивительнее было встретить одну из каст в Деште.

Мать едва заметно сгорбилась, будто вопрос попал в рану на лопатках, и вытерла руки о штаны. Только теперь Талавир заметил, как на безымянном пальце блеснуло кольцо.

— Мой муж был Старшим Братом. Марк Дорош, может, слышал? Погиб здесь, в Киммерике.

— Нет, я не знал Брата с таким именем. А если и знал, то уже не помню,

— Талавир решил сказать правду. — После Вспышек я получил ранение.

— Как и Рябов? Он тоже ничего не помнил. Хотя в Деште это распространенная проблема. Вспышки украли наши воспоминания. А оставшимся очень трудно верить. Я вот тоже не уверена, что моего мужа звали именно так. — Ма чуть ли не в первый раз слабо улыбнулась.

— Да, — кивнул Талавир. Он слышал об этом феномене Дешту. Хотя Старшие

Братья считали индивидуальные воспоминания неважными или даже вредными, если они противоречили тому, что рассказывали сами Старшие Братья. — Что искал Рябов в вашем селении?

— Не знаю, он мало с кем общался, и был у нас пару дней. Скажи, -

вдруг спросила Ма, будто разговор о воспоминаниях заставил ее вспомнить что-то важное,

— там, на площади, когда ты говорил с Герой, ты увидел кого-то на его спине?

Талавир удивленно посмотрел на Ма.

— А ты разве не видела? Синее чудовище — мертвый ребенок, он постоянно что-то ему шептал. Странная мутация, если ты об этом.

— Да, — медленно сказала Ма,